День Победы - Страница 424

424

— Кто ты? Как ты сюда попал?

Старик внимательно смотрел на Хусейна, словно изучал его, хотел заглянуть в самую душу чеченца. Он молчал, и это начало злить Шарипова, но тяжелый взгляд буквально придавил боевика к постели, не давая ему шевельнуться.

— Что тебе здесь нужно?

Шарипов вдруг почувствовал страх. Колючий взгляд из-под седых кустистых бровей просвечивал его насквозь, будто рентгеном. Чеченцу показалось, что перед ним призрак, а не живой человек. казалось, ночной гость даже не дышал. Просто сидел неподвижно и смотрел. А потом, наконец, заговорил.

— Салям алейкум! Я пришел, чтоб напомнить тебе, кто ты есть. Скажи, тебе нравится прислуживать неверным? Есть из их рук? Выполнять их приказы, точно сторожевой пес?

— Что?! Что ты говоришь?!

— Ты стал рабом у неверных псов, забыл, кто ты есть! Тебе приказывают идти вперед — ты идешь, приказывают убивать — убиваешь, а теперь приказали ждать, забыть о том, что ты мужчина — и ты будешь ждать, пока твои хозяева не решат иначе, не дадут новую команду! Это позор для тебя и всего твоего рода! Ты, чеченец, никому и никогда не служивший, продался за жалкие бумажки!

— Что за ерунда, старик?!

Шарипов почувствовал злость, оттого что этот человек, непонятно каким путем проникший в эту палату, прошедший мимо охраны, был прав. Американцы поманили его долларами — и вольный полевой командир пошел за ними и повел своих лучших людей, своих братьев. Ему приказывали, и он выполнял приказы, теряя своих бойцов и утешая себя мыслью, что оставшиеся в живых поделят между собой награду, причитавшуюся тем, кто погиб.

— Американцы заставляют тебя убивать своих врагов. Они боятся вас, и русских, и чеченцев, потому что вы — волки, а они — тупой скот. И они решили уничтожить своих врагов руками других врагов. Твои братья гибнут во имя чего? Чтобы последний чеченец убил последнего русского, и все вокруг, вся эта страна и твои родные горы достались американцам? Неверные должны истреблять друг друга во славу Всевышнего! Эта книга, — старик указал на Коран, лежавший на небольшом столике. — Ты читаешь ее? Считаешь себя правоверным, только потому что совершаешь намаз и произносишь слова молитвы? Этого мало! Неверные ведут войну против нас, натравливая на нас других неверных, чтобы воспользоваться плодами победы! Пришел час выбирать, на чьей ты стороне, и в какого Бога ты веришь!

Незнакомый старик подался вперед, в глазах его вспыхнули молнии. Хусейн Шарипов вдруг понял, что даже почти не дышит, будто боится пропустить хотя бы одно слово из сказанного.

— Ты много лет воевал, был ранен не раз, ты знаешь, что такое смерть! Скажи, во имя чего ты терпел все эти лишения? Зачем умирали твои братья, которых ты вел в бой!

— Я воевал за свою страну, — прохрипел, с натугой выдавливая слова из глотки, мгновенно пересохшей. — Чтобы Чечня и ее народ были свободны. И был готов ради этого умереть, как любой из тех, что шли за мной.

— Но почему ты сейчас не там, не в горах? Разве вы победили?

— Русские ушли с нашей земли. С кем воевать теперь?

— Русские ушли, но их сменили американцы. Чем одни неверные лучше других? Ты слишком рано посчитал себя победителем! Твой народ не свободен и сейчас, по твоей земле ступает нога чужаков. Американцы ведут себя, как хозяева в твоем доме, а ты здесь, верно служишь им. Думаешь, такова воля Господа?! Ты должен вернуться, обратить свое оружие против неверных! Пусть они уничтожают друг друга, подрывая свои силы, а горцы никому не должны служить, они не могут быть рабами, но только хозяевами! Возвращайся в Чечню, Хусейн, собери своих братьев, прогони чужаков с родной земли! Твой край богат, там есть нефть, за которую весь мир готов щедро платить, и это богатство принадлежит только твоему народу! Чечня должна быть свободной и богатой, и ради этого чеченцам вновь придется пролить свою кровь! Пусть пламя священной войны вспыхнет вновь! У тебя найдутся друзья, братья по вере со всей Азии придут на помощь, встанут плечо к плечу с тобой! Ответь, неужели ты ни разу не задавал себе вопрос, почему Всевышний хранит тебя все это время!?

Чувство, которое возникло где-то в груди Хусейна Шарипова, было, казалось бы, давно и навсегда забыто им. Этому чувству не было места в жизни полевого командира, беспощадного воина, ведущего на смерть моджахеддинов. Но сейчас чеченцу стало стыдно.

Боевик истово верил в то, что его хранит Аллах, как тогда, в ущелье на границе с Грузией, когда он обязан был погибнуть под бомбами русских штурмовиков, как погиб почти весь его отряд. И теперь, когда боевики попали в засаду в русской деревне, Хусейн Шарипов выжил один из всех и смог добраться до своих, раненый, почти без оружия. Он не сбился с пути, не умер от бессилия, не истек кровью, а оказался здесь, в палате американского госпиталя.

— Ты много раз мог погибнуть, должен был погибнуть, но ты жив, потому что ты еще нужен Господу! Пришел час доказать, что ты правоверный не словами, а делами! И пусть отныне не будет хозяев над тобой, но ты сам станешь хозяином, гордым и сильным! Такова воля Аллаха!

Хусейн Шарипов так и остался сидеть на постели, и в голове его эхом звучали слова странного старца. А незваный гость исчез, словно в воздухе растворившись. Чеченец так и не понял, когда тот выскользнул из палаты, прокравшись мимо крепко спавшего охранника, мимо задремавшей медсестры, прикорнувшей в свете настольной лампы. Он незамеченным покинул госпиталь, пройдя по безлюдным в этот поздний час коридорам, и растворился в спящем городе.

Уходя, командир подразделения психологической войны Корпуса стражей исламской революции, по пути успевший сменить личину, превратившийся из дервиша в обычного гастарбайтера откуда-нибудь из Средней Азии, обернулся, увидев, как свет зажегся в окне палаты Хусейна Шарипова. Майор Парзан Фариди усмехнулся. Его слова достигли цели, зерна упали на плодородную почву. Психологический портрет чеченского полевого командира, составленный еще саудовскими специалистами, и переданный ими через полковника Нагиза Хашеми, оказался точен до мелочей.

424