День Победы - Страница 91

Полдюжины боевиков, прикрываемые огнем своих товарищей, бросились к дому, но навстречу им ударили автоматы. Двое упали сразу, срезанные очередями, повалившись на яркие клумбы. Еще одному пули перебили обе ноги, и двое братьев, рискуя присоединиться к тем, кто уже лежал, истекая последними каплями крови, на гаревых дорожках, кинулись на помощь, спеша вытащить его из-под огня.

— А-а-а, шакалы! — Опустившись на одно колено, Шарипов вскинул АКС-74, выпустив несколько пуль по окнам, огрызавшимся вспышками дульного пламени.

По дому ударил град пуль, но прочные стены выдержали, а из окон продолжали короткими, скупыми очередями, наперебой «говорить» автоматы. Боевики, оказавшись под огнем, замешкались. Где-то закричали раненые, а те, кто был еще жив, искали укрытия. Бандиты падали на землю, в клумбы, сминая яркие цветы, вламывались в розовые кусты, не чувствуя впивавшихся в одежду и кожу шипов. И стреляли, стреляли в ответ.

Рядом с Хусейном Шариповым держался и Аслан, его личный водитель, поливая дом очередями из своего АК-74. Оба поморщились, когда рядом заухал тяжелый ПКМ. Пулеметчик, установивший свое оружие на сошки за ограждением клумбы, служившей каким-то подобием бруствера, не отпускал спусковой крючок, высадив всю ленту, сто патронов, за одну очередь, и наверняка угробив при этом ствол.

Боевики, пока работал пулемет, заставив защитников дома укрыться от шквала пуль, стремительным броском преодолели метров десять, и наткнулись на ответный огонь. Еще кто-то упал, напоровшись грудью на автоматную очередь, закричал раненый, пытавшийся отползти подальше от опасности, оставляя за собой кровавый след.

— Собаки, — прорычал сквозь зубы Шарипов, а затем, выпрямившись, встав во весть рост, словно был заговоренным, и не боялся пуль, крикнул во весь голос: — Дадоев, шакал, это я, Хусейн Шарипов! Слышишь меня? Ты же помнишь меня, Ахмет?! Я резать тебя пришел! Выходи, будь мужчиной! Сам ко мне выйдешь — тебя убью, больше никого не трону! Ты слышишь меня, шакал?!

Его услышали. В ответ сперва раздался неразборчивый поток мата, русского, но звучавшего с местным акцентом, а затем в два ствола почти в упор ударили автоматы. Шарипова спас его водитель — Аслан сбил с ног своего командира, навалившись сверху, прижав того к земле, не давая встать, пока над ними свистели пули.

— Шамиль, Исмаил, — столкнув с себя Асалан, Хусейн Шарипов позвал своих бойцов. — Выкурите оттуда этих шакалов!

Боевики — один, встав на колено, второй, выпрямившись в полный рост — вскинули на плечи раструбы одноразовых гранатометов РПГ-22 «Муха». Они были профессионалами, и изготовили оружие к бою за считанные секунды, даже не задумываясь над тем, что делают. И все же те, кто держал оборону в доме, тоже оказались быстрыми — автоматная очередь сбила с ног Исмаила, и тубус неиспользованного гранатомета выпал из его разжавшихся рук. И в тот же миг выстрелил Шамиль. Из казенного среза «Мухи» вырвался длинный язык пламени, и граната, в полете расправив перья стабилизатора, умчалась к особняку, угодив точно в оконный проем.

Граната разорвалась за стенами, и из окон вырвалось пламя, а вместе с ним — охваченное огнем тело, совершившее короткий полет и замершее под стенами особняка, так и не ставшего крепостью.

— Шайтан! — Хусейн Шарипов подскочил к неподвижно лежавшему Исмаилу, подняв с земли РПГ-22, торопливо прицелился и выстрелил, вогнав еще одну гранату в изрыгавший клубы дыма оконный проем.

Главарь боевиков все же совершил месть, пусть и не так, как хотел, как мечтал об этом. Именно его выстрел оборвал жизнь Ахмета Дадоева. Взрыв впечатал тело главы городской администрации в стену, выщербленную уже десятками пулевых попаданий. Мэр Урус-Мартана уже не видел, как боевики ворвались в особняк, как с грохотом метались по комнатам. Он не видел, как ваххабиты, добравшись до входа в подвал, подорвали бронированную дверь, заложив под нее несколько килограммов пластида.

Муса Дадоев, тоже считавший себя мужчиной, попытался остановить их, но идущий первым Шарипов ударом приклада вмиг выбил дух из мальчишки. А затем уже разгоряченные боем, обезумевшие от запаха крови боевики вытащили во двор укрывавшихся в подвале женщин.

Фатиму, жену хозяина, показавшуюся слишком старой и некрасивой, убили сразу, перерезав ей горло и бросив рядом с изломанными взрывом телами ее мужа и старшего сына. А вокруг Лейлы столпилась сразу почти вся банда. С визжавшей от страха девушки, не слушая ее мольбы, торопливо, дрожащими от страсти руками, сорвали одежду, обнажив юное тело, возбуждавшее одним своим видом. Ее повалили на землю, выстроившись в очередь, и, не обращая внимания на лежавшие всюду трупы, на раненых братьев, просивших о помощи, стали насиловать, спеша выплеснуть скопившееся во время короткого боя напряжение. Всего этого Ахмет Дадоев, смерть которого была быстрой и сравнительно легкой, не видел. Не увидел он и того, как появились американцы.

Капитан Энрике Мартинес пережил, наверное, самые неприятные минуты в своей жизни, слушая, как где-то в городе то затихает, то раздается с новой силой автоматная стрельба, перемежаемая звуками взрывов. Офицер знал, что он и его люди здесь, чтобы поддерживать порядок, а то, что творилось в Урус-Мартане сейчас, этот самый порядок попросту сломало, но он также помнил приказ, не смея нарушить его.

Морпехи, занявшие свои позиции и готовившиеся к бою, хотя на них никто и не пытался нападать, бросали укоряющие взгляды на прибывшего из Грозного офицера. Они тоже привыкли исполнять приказы, но они были людьми и могли сомневаться в правильности таких приказов. Но ослушаться они не смели.